Меню
Войти
ВэВэГоловача знают все хоть сколько-нибудь опытные интерфейсоделы. Он — автор трех книг («Дизайн пользовательского интерфейса», «Дизайн пользовательского интерфейса.² Искусство мыть слона» и «Культура дизайна»), сооснователь и руководитель первой российской компании по проектированию и юзабилити-тестированию пользовательских интерфейсов.
Владислав рассказал Смартии о том, почему интересно быть проектировщиком интерфейсов, почему быть им — всё сложнее и сложнее, чем нынешние интерфейсы похожи на старые автомобили, и как изучение культуры спасает от пропаганды.
— Я из малоудачного поколения: школу закончил в 1991 году. Мой папа был советским программистом, и я был компьютерно грамотным, что тогда было такой же редкостью, как сейчас, условно говоря, знать три языка. Я решил не получать высшее образование, так как в начале 90-х страна была в руинах, и я просто не понимал, зачем мне это высшее образование. Поэтому начал работать в 17 лет.
Будучи гуманитарием, я решил, что хочу быть дизайнером.
Исторически так сложилось, что я занялся книгами — мой дядя был книгоиздателем, и он мне дал пару мелких заказов. Я на них освоился, потом нашел, опять же через родственников, работу: стал править макеты в маленькой московской типографии. Работа была совершенно чудовищной, но руку я там набил и техническим подробностям дизайна научился.
После типографии я четыре года работал в компании «ПараГраф Интерфейс». Это был осколок легендарного ПараГрафа, который занимался локализацией. У меня там работа была мизерная, смешная, но интеллектуально незатратная, но побочным эффектом стала профессиональная трансформация.
Среди прочего там локализовывали буржуазное медицинское оборудование: Hewlett Packard, впоследствии Agilent, Siemens и т. д.; а я локализовывал пользовательские руководства к оборудованию. Сверстаны они были ужасно — я сначала даже не понял, как такое возможно. Книжки выглядели как дерьмо, издавались вообще на ризографе, потому что нормальный тираж для них был — 4-5 штук. За тогдашний миллион долларов делалось всего несколько машин, и к каждой машине прилагалось одно руководство, больше печатать их было не нужно.
Оказалось, что там очень сложная технология. Частный случай, который, наверное, больше всех повлиял на мое представление: была куча страниц пустых с надписью «Эта страница специально оставлена пустой». Меня, как юношу, который считал, что все понимает, это ужасно раздражало, я хотел те страницы убить.
Попытался один раз — и мне сообщили из Германии, что я мудак и ничего не понимаю.
Выяснилось, что пустые страницы — это сознательное решение, у которой было две составляющих, интерфейсных, как я потом понял. Первое: главы всегда начинались с правой полосы, потому что когда люди быстро перелистывают книгу, их взгляд сначала падает на правую сторону. Второе: к приборам регулярно с курьером прилетали исправленные страницы (руководства не переплетались, а крепились скобой, поэтому был определенный запас по страницам, чтобы не менять нумерацию). Так же у самолетов устроено: почти каждый день каждому самолету прилетает от производителя страничка, которую нужно вставить в руководство вместо старой. Иногда это несколько страничек — тогда нумерация летит.
В общем, оказалось, что там очень много зашито. И я заинтересовался. «ПараГраф» взял у Самсунга небольшой контракт на разработку софта для сканера, я там поучаствовал в разработке интерфейса и понял, что это — моё. К тому моменту (был 1997 или 1998 год) я уже сознавал: всё, что связано с графическим дизайном, мне не очень интересно. Я же тогда был некультурный, не знал, что в визуальном дизайне есть своя логика. Думал: «я умный, а в графическом дизайне этот ум мне никак не пригождается, теряю природное преимущество».
Интерфейсы показались более многообещающими — как дизайнерская работа, в которой можно применять ум. Был выбор тогда: интерфейсы или инфографика. Я позанимался инфографикой, и понял, что у неё в ближайшие лет десять нет никаких коммерческих перспектив в России (что впоследствии подтвердилось). А в интерфейсах была надежда.
Судьбоносные $3000
К тому времени уже появился Интернет, и я купил много книг на Амазоне. Почитал, что смог, в Интернете: тогда в Интернете было всего мало, но что было — было выше нынешнего среднего уровня. Год проработал на 1/4 ставки в дизайнерской компании «Альтермедиа», они пытались быть современнее, чем все остальные, и наняли меня как «информационного архитектора».
Тогда в России человек семь оперировало в этой области. Был форум usability.ru, который поддерживал Ярослав Перевалов. И однажды я ему написал, что неплохо было бы устроить общее знакомство. А то переписывались изредка, но лично друг друга в целом не знали. Идея понравилась. У РТС было помещение, где тогда работал Ярослав и его начальник Иван Бурмистров, первый, наверное, в России проектировщик компьютерных интерфейсов. Мы повстречались, и на первой же встрече я увидел Сашу Белышкина, который сказал, что работает в CBOSS, но хочет уйти и сделать свое дело. Я предложил скооперироваться — и вот уже 14 лет как существует компания Usethics.
Мы бы не выжили, но по какому-то капризу судьбы удалось в первый же месяц получить первый смешной заказ на 2500 или 3500 долларов. Заказали нам торговую биржевую систему, специально упрощенную для новых клиентов. Тогда доллар был гораздо толще, чем в последние годы, мы были совсем нищие и этот заказ нас долго кормил.
С 2001 года мы спроектировали и протестировали сотни интерфейсов, в основном сложных (сервисы, рабочие места, интернет-коммерция с причудливой работой).
Когда мы открывались, то искренне думали, что нашими основными заказчиками будут интернет-магазины. Оказалось же, что им это не особо нужно. Магазинщики либо все сами понимают, либо не понимают ничего, включая «зачем нам качественный продукт?». В результате основыми клиентами стали поставщики интерактивных услуг, вроде банков и сотовых операторов.
Кроме того, казалось, что будет гораздо выше спрос на юзабилити-тестирование. А по факту же в нашей лаборатории паузы между тестами исчезли только в последние два года.
Полный список клиентов Usethics можно увидеть здесь
Считаю ли я сейчас, что хорошие пользовательские интерфейсы — это важно? Нет, интерфейсы — сравнительно маловажная вещь. Вот лечение геморроя и простатита — очень важно, потому что болит зверски. При этом проктологи и урологи не бегают по миру с криками, что они занимаются самым главным делом на свете. Вот и я не хочу пропагандировать юзабилити. Подавляющее большинство интерфейсов может себе позволить быть херовыми, если в их продуктовой нише нет интерфейсной конкуренции. Исключение — так называемые «критические интерфейсы», в случае неработы которых происходит что-то очень плохое или дорогостоящее в исправлении.
Исторически сложилось, что мы в Usethics занимаемся именно критическими интерфейсами. А есть, например, студии, которые работают на «вау-фактор», т.е. на привлекательность, и мы с ними не очень конкурируем.
А когда вас попытается нанять гадкий и жадный заказчик, мастерство общения поможет разоблачить его и вовремя отойти в сторону.
Я совершенно убежден, что не существует понятия «дизайн» как чего-то цельного. Существует куча разных видов дизайна.
Дизайнер интерьера, который делает представительский офис, и дизайнер интерьера, который делает частную квартиру, занимаются совершенно разными вещами, в том числе и в коммуникации с заказчиком. При этом оба являются дизайнерами интерьеров. Так же и в моей профессии — тут полно разных дизайнеров и это хорошо, у заказчиков больше выбор.
Есть определенные задачи, которые должен отрабатывать интерфейс. Если желание заказчика конфликтует с теми задачами, которые он сам считает важными, заказчик обычно меняет своё желание. Иногда бывают интерфейсные решения, про которые известно, что они не очень работают (вроде навигационного меню с пиктограммой «гамбургер», т.е. три полосочки). Если важен вау-фактор, пожалуйста, можно их применять. Если надо, чтобы максимум пользователей успешно воспользовалось меню, их применять нежелательно.
Очень простой пример. Очень хорошо дизайнерски смотрится покрашенный в черный цвет потолок. Один из преподавателей Bauhaus, Марсель Брейер, однажды покрасил так потолок в кухне другого преподавателя, Кандинского. Все понимали, что это ВАУ, но при этом все понимали, что жить с ним некомфортно: темно и чувствуешь, что сидишь в ящике. Большинство потолков — светлые. Кандинский не смог пересилить себя и перекрасил потолок в золото. Так что богатство и красота — просто вопрос выбора. Вы чего хотите в данном конкретном случае: того или этого?
Есть специальный бренд одного банка для вип-клиентов. Банк даже не занимается продвижением сайта для этих випов в Интернете, чтобы сохранить эксклюзивность. И они там наделали такого вау-фактора, что мука мученическая и скрежет зубовный. Подозреваю, что туда проник дизайнер-коммунист, который успешно осуществил диверсию против богатых клиентов. После тестирования вообще нельзя было сказать ничего хорошего об этом сайте, ни единого доброго слова. Но вау-фактор есть.
И много людей есть, которые прекрасную карьеру делают на неработоспособных вау-интерфейсах. Я рад за них, но предпочитаю заниматься другим.
Почему интересно быть дизайнером интерфейсов?
Есть такой талантливый, во всех отношениях симпатичный, очень хороший человек Костя Горский, который был почти никем, а потом пришел в Яндекс и теперь делает продукт — главный браузер в стране, Яндекс-браузер. Обратите внимание, в отличие от меня у него еще нет седины, он еще молод. Ни в одной другой дизайнерской профессии такое не возможно. Дизайнеру интерфейсов получить доступ к своим миллионам пользователей — в сотни раз легче, чем архитектору, например. Другим дизайнерам, чтобы получить такую аудиторию, нужно работать десятилетия. Это преимущество профессии, которое меня больше всего радует.
Скачать вторую книгу Владислава Головача можно здесь
Второе — это очень динамичная деятельность. В «Искусстве мыть слона» есть параграф о том, что надо уметь считать плохим всё, что вы делаете. Эту книгу зачем-то прочел дизайнер шрифтов Гордон (не знаю, зачем она ему понадобилась, я писал для дизайнеров интерфейсов). И он от этой формулировки взвился у себя в ЖЖ, чем очень меня удивил. «Говно-книга, я это читать не буду, весь отечественный дизайн такой, что всё плохо, надо, наоборот, радоваться». Я сначала не понимал, чего именно он так взволновался, только потом осознал, что это у нас с ним конфликт мировоззрений.
Правда заключается в том, что Гордону далеко до Кэзлона, не столько по таланту, сколько по времени. Уильям Кэзлон — такой дизайнер шрифтов, который первым выпустил шрифт без засечек. Через год этому шрифту исполнится 200 лет. Это было настолько революционно, что шрифт забыли и только через десятки лет вспомнили, а сейчас шрифтов без засечек — полчища.
Проблема со шрифтами заключается в том, что дизайнерам шрифта, чтобы профессионально функционировать, надо быть уверенными в своей чудности и исключительности. Потому что без этой уверенности — зачем делать еще один шрифт? Вот мой любимый дизайнер Квентин Фиоре почти всегда работал одной Гельветикой и не парился.
А с интерфейсами так: какой бы ты ни был исключительный гений, через десять лет твой интерфейс будет полным дерьмом.
Квентин Фиоре, разворот из книги The medium is the massage
С интерфейсами другая ситуация. Пятилетний, десятилетний интерфейс — сильно устаревает. Технологии меняются, меняются люди, сиречь пользователи — у них появляются новые навыки и ожидания.
И это приятно, это как, условно говоря, работать в автоиндустрии в двадцатых или тридцатых годах прошлого века. Сейчас все автомобили, прямо скажем, совершенно одинаковые в рамках одного торгового предложения, и даже разные модели часто делаются на одном шасси. А тогда каждый раз было что-то новое, и придумать это новое было гораздо легче, чем сейчас: почти ничего еще не придумали.
Чуть ли не самый профессионально успешный отечественный промдизайнер, насколько я знаю, — Владимир Пирожков, который смог устроиться в автоконцерн Citroën. Пирожков — гордость отечественного промдизайна, такого коммерческого успеха больше никто не добился.
Я читал интервью, где он говорил, что самое большое его достижение — идея сделать в салоне машины специальную дырку для горшка с цветами. И он при этом не шутил.
А дизайнерам интерфейсов придумывать что-то новое гораздо проще (хоть это и усложняется сейчас). Я сам придумал ставшее сейчас стандартным огромное нижнее меню на сайте, где-то между 1998 и 2000 годами. Не очень этим горжусь, именно потому что это было легко.
Или вот благодаря iPhone появились тач-интерфейсы. Это интересно и поучительно, потому что работа дизайнера интерфейсов сразу стала гораздо сложнее. Мой папаша-программист, уже покойный, под конец жизни бросил программирование и стал техническим писателем, сказав мне, что раньше, чтобы быть хорошим программистом, нужно было много думать. А сейчас времени на «подумать» не остается, потому что нужно очень много знать, так как технологии изменились.
В интерфейсах происходит то же самое: раньше нужно было много думать, а сейчас нужно по-прежнему много думать (на что уже нет времени) и еще очень много знать.
Многие специализируются на чем-то одном (например, на мобильных интерфейсах). Я не могу себе позволить специализацию, и как с этим жить, не знаю. Приходится чем-то жертвовать. Но так даже интереснее.
«Что нужно знать дизайнеру, чтобы не быть ничтожеством?»
Ввязался я в эту историю со стандартом, потому что всю жизнь считал: если не я, то кто же? Я, в принципе, худрук. И, наверное, плохой худрук, потому что до стандарта так и не заинтересовался тем, что именно нужно знать и уметь моим сотрудникам. И, соответственно, я не мог их планомерно учить и мучить. Так что для меня этот стандарт оказался необыкновенно полезным, потому что заставил сформулировать, что нужно знать дизайнеру, чтобы не быть ничтожеством.
Потому что приходят работать люди, сделавшие одно-два приложения или сайта (пусть неплохих), но с избытком гонора. А людей с гонором трудно учить, у меня нет на это времени. У молодых людей еще хорошо работают мозги, но слишком много уверенности в собственных силах: они не знают, чего они не знают и поэтому им кажется, что они знают всё. Я сам был такой, поэтому я сейчас не сквернословлю, а всего лишь констатирую факт.
Другие максимы, обнаруженные Смартией на стенах студии Usethics:
- Планируйте как можно меньше, начинайте проектировать как можно раньше, зато переделывайте почаще.
- Записывайте все, в частности совершенные вами ошибки. Нет лучшей гарантии, что вы их не повторите.
- Не философствуйте. Общих ответов на общие вопросы все равно нет.
И мне приходилось таким людям отказывать, потому что я понимал: у них либо зарплатные ожидания завышены, либо — что хуже — способность учиться у них занижена, либо и то и другое. Ученого учить — только портить. Теперь у меня есть список, про который я могу сказать: «Этого вы не знаете», — и они действительно этого не знают. И можно сказать «давайте договариваться о снижении зарплаты, возможно, вы мне станете финансово интересны. Или вы предпочтете работать по 12 часов в день?».
Поэтому я очень рад, что появился стандарт. Теперь его можно прочесть и воспользоваться им как контрольным списком. «Вот, этим я никогда не занимался. Так, этим тоже. Ну, попробую в свободное время потренироваться».
«В воздухе чувствовалось дыхание приближающегося трудоустройства»
Я реально не понимаю, на что сейчас рассчитывает молодежь, которая приходит в эту профессию. Порог входа — чтобы вызвать уважение при найме у серьезных ребят — требует проработать несколько лет подмастерьем. А новые люди приходят с уверенностью, что им всё по силам, всё по плечу.
Так что советую найти работу там, где что-то делают, и набивать шишки. То есть более или менее продуктивно пытаться — за любые деньги.
Никого не интересует, на что вы, молодой специалист, будете жить. Поступать лучше в специализированную студию, потому что здесь значительно больше разнообразия проектов, над которыми можно работать, и, если чувствуешь себя мудаком, всегда можно обратиться к кому-то более опытному за советом.
Человечество изобрело три формы обучения: практика, руководство наставника и книги. Мы — книжная цивилизация. Поэтому в рамках обучения сотрудников я часто рекомендую им пойти и почитать что-то (они, правда, не идут).
У меня есть аккаунт на Goodreads: 780 прочитанных книг, они по полочкам разложены и оценки есть. Можно воспользоваться, тем более, что есть полочки Design и Usability.
Нужно интеллектуальное любопытство. Во всяком случае, в тех интерфейсах, которые я делаю — критических. Они вынужденно сложные: банк, например, оказывает сложные финансовые услуги. Частный случай: мы делали сайт для «Азбуки вкуса» и я не думал в начале проекта — когда мы его оценивали — что настолько сложно устроена корзина для скоропортящихся товаров. Там с обычным магазином почти ничего общего нет. Хотя бы потому, что для покупки скоропортящихся огурцов нужно заранее выбирать, когда тебе их доставить: если делать это после выбора, как в обычном магазине, может оказаться, что доступных огурцов нет — к моменту доставки имеющиеся испортятся, а новых еще не подвезут.
Всё больше людей трудятся с помощью специальных интерфейсов, поэтому дизайнерам интерфейсов важно знать основы эргономики.
Общедизайнерская подготовка полезна. Эргономика, которой до сих пор учат в вузах. Она немного специфическая, не для 99% цифровых интерфейсов. Но это по-прежнему полезно. И есть еще такая вымирающая дисциплина — нормирование труда: я всегда предпочту человека, которого учили нормированию труда, человеку, не знающего этого. Нормирование труда — это большая часть тейлоризма, было такое учение о том, как сделать, чтобы работники более продуктивно работали, и как оценить их производительность труда. Соответственно, человек, который знает про нормирование труда, знает кучу всего, что в интерфейсах происходит, даже не зная, что это — часть эргономики.
И интеллектуальная тревожность полезна. Это значит — иметь ощущение твердое, что всегда будет факап какой-то неожиданный, потому что интерфейс и продукт можно алгоритмизировать и предсказать, а есть еще составляющая пользователя, которую не алгоритмизировать. Выживают только параноики.
Тренируйте художественный вкус. 80% интерфейсов — графический пользовательский интерфейс, с ударением на «графический». Его и встречают по одежке, и провожают зачастую тоже по одежке. Стоя перед дилеммой «красивое неработающее или уродливое неработающее?», я всегда выберу красивое неработающее. Именно поэтому любой интерфейс должен быть хотя бы не уродливым.
А единственный способ развивать художественный вкус — это одновременно изучать картинки и изучать стили. Применительно к интерфейсам — условно говоря, Dribbble смотреть каждый день. И вообще работы любых успешных дизайнеров. Главное — не только понимать, что делается сейчас (это и так отчетливо видно на Dribbble), а примерно понимать, почему оно такое и куда именно идет. А для этого нужно смотреть картинки в историческом многообразии.
Графический интерфейс — штука молодая, её до 1980-х вообще не было, поэтому, если ты хочешь увидеть дизайн 1900 года, интерфейсы смотреть, прямо скажем, нелегко — надо смотреть мебель и архитектуру.
Кроме того, серьезно интерфейсами нельзя заниматься, если не умеешь быстро и грамотно писать по-русски. Надо уметь понятно выражать словами сложные концепции.
Хорошо подобрать эти слова — сложная задача. Но её обязательно нужно решить, чтобы интерфейс стал удобным для пользователей.
Так и здесь: если человек не умеет писать, это значит, что человек не умеет читать. А вот если он умеет читать и может, условно говоря, отличить по стилю Чехова от Путина, то он (скорее всего) может научиться писать. Но все равно нужно очень много практики.
Огромный рынок, ипатьевский метод
«Дизайнеры влияют на дизайн меньше, чем их заказчики <...> В этом принципиальная особенность дизайна. Если большую часть искусства создает только творец, то у дизайна творцов всегда два — дизайнер и его заказчик. При этом именно заказчик определяет то, когда дизайн выйдет в свет (и выйдет ли вообще).» Владислав Головач, «Культура дизайна»
Рынок интерфейсов в нашей стране... Такого нигде нет. Дело в том, что интерактивные продукты — единственная область отечественной экономики, кроме нефти, газа и калийных удобрений, в которой российская экономика успешно развивается. Потому что обычный бизнес в нашей стране развиваться фактически неспособен, всегда может прийти очередной сынок прокурора и всё оттяпать. Проделывать это с цифровым бизнесом сынки прокуроров пока не научились. Хотя вроде есть какие-то подвижки: Вконтакте у Дурова отжали.
Поэтому появляется огромное количество цифровых разработок, несравнимое с размерами отечественной экономики, и соответственно для этих разработок необходимо огромное количество интерфейсов. Поэтому рынок интерфейсов у нас огромен. Это еще связано, с тем, что у россиян плохо с иностранными языками и они редко заказывают дизайн за рубежом.
Есть ли студии, которым я бы сам мог заказать корпоративный сайт? Корпоративный сайт — это на 90% контент, а контентщиков я не знаю. Возможно, у меня завышенные ожидания, потому что у меня есть советская книга «Завод как на ладони». Заказать я готов что-то такое, что не могу сделать сам. А такое как в этой книге мне не сделают никогда.
Вообще, в России очень дорогой контент, дорогие иллюстраторы, дизайнеры. В Европе, Америке дизайнеров готовят немного иначе, чем у нас. Их готовят в 20-30 раз больше, чем нужно для экономики, как у нас — журналистов. Это значит, что зарабатывают дизайнеры гроши, а выживают сильнейшие. Но в некоторых профессиях еще хуже: в Америке из 80 архитекторов лишь один находит работу по специальности. Для западных дизайнеров это плохо, для общества хорошо. У нас обществу плохо — дизайнеров недостаточно. А вот дизайнерам — хорошо.
Качеством интерфейса, как и 13 лет назад, у нас озабочена малая часть заказчиков. Да, хороший интерфейс может обеспечивать снижение издержек и повышение прибыли. Но в России снижение издержек — по-прежнему экономически малозначимая вещь, потому что россияне стоят недорого по сравнению с работниками развитых стран, а работают херово. Поэтому, грубо говоря, ипатьевский метод более продуктивен, чем улучшение интерфейсов.
Повышение прибыли — вообще проблема дизайна в целом, потому что дизайн — это как раз повышение ценности продукта.
Непонятным образом одни общества — итальянцы, британцы, скандинавы — понимают, что дизайн увеличивает прибыли, а во многих других культурах, например, американской, такого массового понимания нет (средний уровень американского дизайна очень низок, зато у них экономика такого размера, что в ней полно и гениев). Но это очень сложный культурный вопрос.
«Пока в голове не будет культуры, там будет помойка»
У меня есть теория: историю культуры должны преподавать в школах. Очевидно, что этого у нас не будет, у нас и общую историю-то недостаточно хорошо преподают, что сегодня стало отчетливо ясно: посмотрите на политические метания россиян. К сожалению, единственный способ быть человеком культуры — надо быть, как минимум, двуязычным. Тут не бывает исключений.
Но некоторые вещи, которые поначалу кажутся вечными, на самом деле не вечны. Некоторые вещи, которые кажутся правильными россиянам или мне, — на самом деле неправильны.
Например, россияне спят и видят, как поехать отдохнуть на юг Италии. Надо понимать, что вплоть до 1960-х это было совершенно нищее место вроде города Асбест: дороги разбиты, электричества нет, сортиры на улице. Мы приезжаем туда, восторгаемся красотой и древностью, а это совершенно новое изобретение, этому нет и 50 лет. Как и «европейским ценностям». Это не делает их плохими. Но понимание таких вещей обеспечивает кругозор и толерантность восприятия.
Вообще-то все властители заинтересованы в том, чтобы фальсифицировать прошлое, потому что, как писал Оруэлл, ”Who controls the Future controls the Past. Who controls the Past controls the Future”. Поэтому преподавание истории такое убогонькое в школах. И всегда будет, потому что школа — это государственная организация, а государству нужны граждане, а не космополиты.
Так или иначе я понял, что мое представление о мире — неправильное, и стараюсь его исправить. Больше всего в последнее время читаю исторические книги (например, «После войны» Джадта — очень хорошая политическая история послевоенной Европы).
Изучать историю — самый наглядный способ свое мировоззрение изменить и резко повысить культурный уровень.
(Услышав слово «политическая», мы не удержались и попросили объяснить словами золотой батон Януковича, вольготно разместившийся на обложке «Культуры дизайна».)
Качать книгу нужно отсюда
— Вы еще кое-что не считали с этой обложки. Цвет фона, Tiffany Blue, — это самый знаменитый по названию цвет XX века. А шрифт — еще более знаменитый Gill Sans от Эрика Гилла. Мы, дизайнеры, очень нежно относимся к Гиллу, потому что это один из немногих людей, который [censored] собственную собаку. И дочь (или сестру, не помню точно). Не так много дизайнеров могут похвалиться такой широтой взглядов. Gill Sans — один из самых выдающихся современных шрифтов и, в отличие от Гельветики, он не нейтральный. Гельветику сложно непрофессионалу узнать, она на Arial похожа и на кучу других. А Гилл — характерный, его непрофессионал не спутает.
Message обложки — в том, что пока в голове не будет культуры, там будет помойка. Если вы посмотрите на представительский интерьер самолета Путина, вы увидите там примерно такого же уровня культуру. И пока у нас не будет культуры, мы под красотой будем понимать примерно такое же. Обратите внимание, эта любовь Януковича к золотой буханке — искренняя. Человек, который любит золотую буханку, непринципиально отличается от человека, который восторгается развалинами Колизея лишь потому что его научили восторгаться развалинами Колизея (другое дело, если он сам понимает, в чем там ценность).
Мы живем в окружении пропаганды и не всегда государственной, хватает и частной. До 30-х годов прошлого века виски был напитком пролетарским. Потом тщательно поставленная кампания пропаганды привела к тому, что виски продается за какие-то нечеловеческие деньги, а люди пьют и нахваливают, хотя это моча. Все восторгаются коньяком, который просто торговая марка. Знающие люди пьют арманьяк. Просто не подсуетились гасконские производители, и не все про арманьяк знают. Достоинства и того, и другого по мне вообще сомнительны, но арманьяк очевидно меньшее зло, он — вкуснее.
Так и в плане культуры, мы все, к сожалению, — носители давным давно переваренной другими жвачки, не очень свежей и не очень хорошей. В этом отношении человек, который получил искреннее удовольствие от обладания золотой буханкой (а раз Янукович ее не переплавил и не продал, значит, получал удовольствие) — это нормальный человек, в том смысле что — он относится к норме. Хотя это ужас запредельнейший и одновременно — вершина отечественного дизайна.
У Кричевского я прочел замечательный термин — евродизайн. Золотая буханка — финансовый пик отечественного дизайна, а евродизайн во всех его проявлениях — высшая степень его творческого развития. Мне это кажется совершенно унизительным для страны, которая до 1914 года (всего 101 год назад!) обладала вполне европейского уровня культурой.
Учитывая, что дизайн интерфейсов — это чуть ли не единственный в нашей стране вид промышленного дизайна с радужными финансовыми перспективами, интерфейсникам прямо флаг идет в руки возрождать культуру дизайна.
