Меню
Войти
Однажды петербургский дизайнер Андрей Ковалёв стал московским менеджером интернет-проектов. Но этого оказалось мало, и тогда он стал парижским фотографом, выполняющим заказы ведущих европейских изданий. Андрей поделился со Смартией увлекательной историей своей фотожизни: дурацкие случаи, неожиданные повороты, выдающиеся люди и целый вагон пользы для начинающих фотографов.
Щёлкать и вывинчивать
— В четырехлетнем возрасте я нашел папину «Смену» и всюду с ней ходил, всё щёлкал. Плёнки внутри, естественно, не было. Но мне нравился сам звук затвора; вся эта механика, как штучка сбоку взводится и щёлкает, как нужно смотреть в видоискатель маленький, как можно вывинчивать из корпуса тяжеленький объектив-блинчик…
Потом — уже в 16 лет — был папин же «Зенит-Е». Папа вкратце объяснил, как им пользоваться: «Вот стрелочка, которая ползает и говорит тебе, сколько нужно выставить на этой шкале». Я не очень понимал, как именно это работает, но полуавтомат позволял снимать и так: натюрморты, цветочки, друзей (в основном девочек).
Первые кадры
На первых курсах института ходил по петербургским магазинам совсем без денег (я еще не работал) и рассматривал кэноновские камеры. Начало 2000-х, тогда еще цифровых камер было мало, а пленочных много. Я зависал в магазинах, часами расспрашивал продавцов. Покупать ничего не собирался, просто вертел в руках, крутил ручки и получал от этого удовольствие.
Потом я начал работать в дизайне, затем перешел в рекламное агентство, где из дизайнера превратился в менеджера веб-проектов и, позднее, руководителя веб-отдела. Периодически я пересекался с фотографами, которых нанимали для наших проектов, видел фотосессии со стороны. И тогда, точно помню, у меня не было даже мысли о том, что я буду понимать, как это делается, зачем и почему такое оборудование используется, тем более — что я буду делать это сам. Но я мог одалживать принадлежащий агентству Nikon D70. Несколько раз его брал домой — так, пощёлкать; и это были мои первые снимки на цифру, в 2005-м году.
Средство от депрессии
Я подарил своей девушке продвинутую мыльницу Canon (которой пользовался в итоге больше, чем она). Потом мы расстались — а это были серьезные отношения, которые длились 6 лет – и я впал в жуткую депрессию. В тот момент работал уже в газете «Спорт день за днем», коллеги увлекались фотографией, у них была одна цифровая камера на троих, они постоянно обсуждали какие-нибудь объективы, пленки... Я много месяцев сидел с ними в одном кабинете и всем этим проникся.
В какой-то момент я решил, что для борьбы с депрессией нужно организовать Духовное Путешествие, ввязаться в приключение. И впервые отправился за границу, в Индию.
Естественно, нужно было взять с собой камеру. Одалживать не хотелось — а вдруг потеряю. Думал купить не зеркалку, а что-нибудь мелкое и неприметное, но друзья эту идею забраковали; сказали: всё равно в итоге покупать DSLR. Я поддался уговорам и купил себе через club.foto.ru подержанный Nikon D70 с полтинником. И всё, понеслось.
В Индии я сделал кучу портретов. Вернулся — начал снимать друзей, точнее, подружек. Стал экспериментировать, организовывать фотосессии (сейчас это, конечно, смешно звучит). Очень много снимал, всегда таскал с собой камеру. Потом у кого-то на работе появился «двуглазик» Seagull, китайская реплика Rolleiflex’а. Так я впервые попробовал среднеформатную пленку.
Первая плёнка на Seagull (довольно-таки запоротая)
Весной 2007-го у меня накопилось сколько-то денег, и я выбирал: поехать в отпуск, или проапгрейдить камеру — как раз хватало на неновый Canon 5D. Опять посоветовался с друзьями, и они сказали: ну съездишь в отпуск и забудешь, а так — у тебя будет крутая камера!
Это был очень волнительный момент: никогда столько денег не тратил ни на какое оборудование. Когда я его взял в руки, сразу понял, что это — Моё.
Неправда, что камера — это просто инструмент, железка. Ты должен себя хорошо с ней чувствовать, получать удовольствие. И с «пятёркой» у меня была «первая любовь», мои снимки стали заметно круче.
Длилась любовь два года, а потом камеру украли. Это случилось, по закону подлости, перед первой «съемкой за деньги». Мне тогда позвонили с прежнего места работы, из рекламного агентства, попросили сделать портреты каких-то банковских людей. Пришлось одалживать у друзей медленный и печальный Canon 20D.
Покупка 5D была переломным моментом. Я стал снимать ещё больше. И плёнку не оставлял — работал со средним форматом, с 35 мм, экспериментировал, снимал на ч/б, слайды, просроченные пленки, проявлял их с кросс-процессом... В поездки брал у друзей Minolta x700 (до сих пор мечтаю такую купить).
Вскоре после кражи «пятерки» мне подарили Hasselblad. Потом родители помогли купить с рук другой 5D. Затем я купил вспышку, вторую, синхронизаторы — и прекратил снимать почти на год. В 2008 я сменил работу, переехал в Москву, и стало не до того. Я вообще был уверен, что останусь менеджером веб-проектов.
Апогей романа с 6x6 (2008 год)
Первые съёмки для журналов
Ещё в Питере я мечтал снимать для журналов — это казалось высшим признанием фотографических заслуг. Я тогда очень следил за питерской «Афишей», там были хорошие фотографии, еще не хипстерские «вспышка-в-лоб». И тут через знакомых приходит информация: фоторедакция «Афиши» устраивает встречу с молодыми фотографами — познакомиться, дать возможность поработать с журналом . Пришел туда, посидел на этом собрании с еще пятью-шестью ребятами, получил четыре темы для «фотоэссе». Тестовое задание, срок — неделя. Я перестраховался, сделал не одну тему, а сразу три. «Афише» понравилось, и через какое-то время мне позвонили.
Была у них такая рубрика — «Люди на улице». И вот моё первое задание: снять для этой рубрики прохожих с тряпичными сумками. Я тогда узнал, что никаких «людей на улице» не бывает, из восьми человек случайными прохожими были один или два.
Первая съёмка для журнала. Кажется, меня позвали из-за «Хассельблада»...
Потом меня отправили снимать Pprofessors, питерских дизайнеров игрушек, которые, в частности, придумали красных человечков. Это была моя первая фотография на журнальном развороте — клёво, но и тогда я не думал о съемках как о работе.
Pprofessors в питерской «Афише»
В 2009-2010 годах я очень много вкалывал на менеджерском поле, набрался сил, понял, как что работает, стресса убавилось, уверенности прибавилось. Освободилось время, и я снова стал фотографировать. Так совпало, что тогда у нас в Sterno закончилась разработка сайта Forbes.ru — очень стрессовый проект, четыре месяца интенсивной работы. Там я познакомился с Гришей Пунановым, который до Форбса работал шеф-редактором в журнале «Большой город». «БГ» в плане фотографии тогда меня очень радовал, там хотелось засветиться. Позвонил Грише, попросил меня представить и получил первое задание.
По-моему, это был полный провал.
Надо было снимать домашних огородников — людей, которые выращивают у себя на балконах какие-нибудь овощи. Апрель или начало мая. Единственный признак, что там чего-то растет — листики зеленые, ни цветов, ни плодов, ничего. Плюс с погодой «повезло»: дожди, небо серое, свет плоский. А снимаем, к примеру, где-то в Северном Бутово — вид из окна соответствующий.
Ну и персонажи тоже. Приходим, например, к одной женщине, а она в майке, трениках с растянутыми коленками, от души накрашенная...
Сдаю фотографии, мне пишут что-то вроде «Спасибо, всё ок». Я думал, не напечатают. И уж точно не перезвонят, и ещё другим скажут, чтоб не звонили.
А в итоге всё это выходит в журнале на трёх или четырёх разворотах. Перезванивают недели через 3-4, говорят: мы готовим материал про лучших шеф-поваров Москвы, большой фичер, 10 страниц, большая фотография к каждому интервью. Нужно, говорят, не как в прошлый раз, а со вспышками, рекламно, вкусно — термоядерные портреты!
Я, конечно, очень воодушевился. Это был ужасный стресс: всё нужно было сделать в очень короткий срок, десять портретов за одну неделю.
Адриан Кетглас для «Большого города»
Где учиться: в Нью-Йорке, Сан-Франциско или Лондоне?
Снимая для БГ, я пытался пробиться в московскую «Афишу» — не получилось. Я начал много заниматься личными проектами. Например, снимать прохожих на улицах.
Хорошо помню, что везде, где я был: в Москве, Лондоне, Хельсинки — старался сделать именно серию портретов. При этом каждая делалась под влиянием какого-нибудь фотографа.
Я тогда внимательно следил за работами своих кумиров и пытался имитировать их технику, декомпозировать их фотографии и сделать то же самое. Своего рода попытка завладеть чужим волшебством, «съесть сердце и заполучить силу». Часть этих фотографов я до сих пор очень ценю.
Из серии «Прохожие на Тверской»
Больше всего удручало, что я совсем не знал техники: как ставить свет, как делать те или иные эффекты, как снимать в специфических условиях. Естественно, я читал какие-то статьи, рассматривал tutorial’ы и схемы, но этого было мало.
Я понял: чтобы научиться хорошо, «коммерчески» снимать, владеть техникой, нужно образование — может, не фундаментальное, но и не двухнедельный воркшоп. Стал гуглить-искать, ходить по сайтам школ, смотреть работы выпускников. Сидел на форумах, читал отзывы. В России на тот момент учиться было негде, потому в итоге я выбрал четыре варианта за рубежом. San Francisco Academy of Arts University, самая большая частная арт-школа в США: почти 20000 студентов! Потом New York Film Academy, курс фотографии там набирался впервые. Потом гаагская Royal Academy of Arts, одна из старейших в Европе. У них готовят очень хороших художников, дизайнеров, шрифтовиков, и курс по фотографии тоже есть. И London University of the Arts.
Я съездил в Гаагу на День открытых дверей, затем отправился в трип по Америке: через Сан-Франциско в Лос-Анджелес и Нью-Йорк.
Везде поговорил с деканами, показал своё портфолио — у меня уже тогда были снимки для Forbes, «Афиши», БГ, какие-то коммерческие работы, по заказу Nike снимал немножко. Всё круто напечатанное, в красивой папочке, специально заказанной из Лондона. Это всех впечатляло, мне предлагали поступать сразу на второй семестр.
Я возвращался в Питер из Гааги, и пересадочный рейс отменили. Переночевал в Мюнхене, наутро сел в другой самолет. Ближе к концу полёта я стал делать selfie «пятеркой» с широкоугольным объективом. А рядом сидит иностранка. И она мне говорит по-английски — давай сниму. Разговорились, кто зачем летит в Питер. Оказалось, у нее, как и у меня, там родители, она — русская, которая уже много лет живет в Париже. Пригласила приехать погостить весной.
Надо сказать, у меня была информация о парижской школе Spéos, мне её рекомендовал друг. Я даже смотрел их сайт, узнал, что обучение стоит чуть ли не дороже всех, но длится всего один год (обычно от двух до четырех). Потому что в остальных школах — фундаментальное образование, бакалавриат, а в Spéos — 32-недельный «интенсив». С другой стороны, мне не нравился Париж (заочно, потому что я там никогда раньше не был): Эйфелева башня, круассаны, вино, лягушки и улитки... Французы — люди якобы неприятные, по-английски никто не разговаривает, вот ведь снобы! Так что — посмотрел сайт и «забил».
А после встречи в самолете я все же решил съездить.
На обратном пути из Америки заехал в Париж, остановился у этой девушки и зашел в две школы. Одна — не очень дорогая, с фундаментальным классическим образованием.
Пошел в Spéos. Там в студии были развешены работы учащихся. Очень хорошие, гораздо лучше, чем на сайте школы. Для меня такие галереи на сайтах школ были очень важны, я посмотрел их все. Больше всего понравилось в Сан-Франциско, кстати.
Директор школы «купил» меня одним эпизодом. Я ему говорю: слышал, у вас хорошая пленочная лаборатория. А он: мы её закрываем и курсы пленочной фотографии в этом году сворачиваем! Но как? — говорю, — плёнка, эссенция, сердце фотографии, теплый ламповый цвет, свет, глубина! А он мне: это всё фигня, всё можно сделать в Фотошопе.
Один из моих тёплых плёночных экспериментов
Если кто-то продолжает снимать на пленку, занимаясь коммерческой фотографией, и надеется получать какой-то доход, он совершает ошибку. Пленка для коммерческих фотографий — это слишком долго, слишком ненадежно, ты не можешь её контролировать так, как цифру. А в Spéos учат коммерческих фотографов, которые умеют зарабатывать деньги.
«Если ты — большой художник, то можешь себе это позволить; если ты — коммерческий фотограф, то пленку себе позволить не можешь. Поэтому мы не тратим несколько недель из учебного года на то, чтобы научить людей пленке, а используем время для чего-то более полезного».
В итоге из всех школ я выбрал именно Spéos: 32 недели обучения плюс 8 недель так называемых экспертных модулей. К тому же, от Парижа до Питера — рукой подать. Плюс возможность выучить второй язык. Перед отъездом я месяц ходил на интенсивный курс французского. Месяц — это смешно: я мог сказать, как меня зовут, откуда я приехал, и ещё мог попросить один багет.
Оценивался год парижского обучения в 22000 евро. Пришлось поднапрячься, копить, взять денег у родителей. И я продолжал работать на Sterno из Парижа.
Злиться, жаловаться, изучать
Я приехал в Париж и был слегка, скажем так, разочарован. Мы начали слушать, что такое диафрагма, что такое выдержка и как они работают. Потом обсуждали, как можно включить Mac и как можно открыть Лайтрум полудюжиной способов. Фотошоп запустили, наверное, месяце на третьем, и первая лекция была о том, как можно выделить квадратик, а как — кружочек. Я злился.
Фотожурналистика меня тоже расстраивала: дядька, который её вел, был очень крут, но не слишком хорошо говорил по-английски. А нас — 70 студентов, и из них только десяток французов и франкоговорящих. Все остальные — американцы, русские, индусы, китайцы, исландцы, итальянцы. Поэтому основной курс читается на английском. И преподаватель нам показывает разных замечательных фотографов, рассказывает много интересных вещей, но воспринимать всё это — трудно.
Мои школьные друзья-иностранцы настаивали, что не стоит злиться или жаловаться, а нужно из любой ситуации извлекать выгоду. Я попробовал: для начала сел и присмотрелся к Лайтруму.
Эти и другие визуальные задачи помогает решать Adobe Photoshop, cамая знаменитая графическая программа на планете. Скачайте пробную версию.
Раньше им никогда не пользовался — считал, что это «ниже моего достоинства», открывал файлы сразу в Фотошопе. И когда Лайтрум начали преподавать, я поначалу очень враждебно к этому отнесся. Ещё бы, в мой налаженный процесс пытались втиснуть ненужную программу.
И вот я переключил в голове тумблер с «не принимаю и осуждаю» на «давайте попробуем». Начал пользоваться Лайтрумом, и обнаружил, что многие штуки с ним — гораздо проще и быстрее.
Я стал внимательнее слушать на уроках про Фотошоп, где рассказывали, как выбрать кружочек и квадратик, и заметил интересную вещь. Маленькими шажками — от А к Я — постепенно заполняются пробелы, о которых ты и не подозреваешь, когда всему учишься сам. Открываешь какую-нибудь особенную горячую клавишу или дьявольски умную технику автоматического затирания пыли. Совершаешь определенные действия, каждое из которых ты знаешь, но вот что они могут сложиться в такую последовательность — это новость. В целом: когда понимаешь, как что работает, получаешь больше свободы, уверенности в своих действиях.
Андрей Ковалёв во время студийного класса в Spéos, автор снимка: Никола Гальвани (Nicola Galvagni)
В общем, со временем я перестал сопротивляться новому, избавился от негативного настроя, и это очень многое мне дало.
Большинство людей, которые пришли в школу, толком не умели держать в руках камеру. Кто-то знал, как снимать, но снимал чепуху. Интересно, что не все опытные «подтянулись», зато часть новичков сильно выросла и за этим было очень интересно наблюдать. Некоторые сейчас снимают действительно круто, а я учился с ними в одной школе, видел, как они прогрессировали, и это до сих пор меня вдохновляет.
Предложение, от которого невозможно отказаться
Получил один ответ — из журнала Management. Пришёл туда, показал портфолио. «Здорово, спасибо, мы вам позвоним». И через месяц действительно позвонили.
Надо было снять директора продюсерской компании. Арт-директор журнала хотел процитировать кадр из фильма «Крестный отец». Дон Корлеоне сидит за столом, а консильери к нему наклоняется и что-то говорит на ухо. Замысел арт-директора был таким: наш герой сидит в сакральной режиссерской комнате, а консильери — это его секретарь. Я приехал туда за день до съёмки, посмотрел место, познакомился с людьми. Отменил ради этого заказа поездку на крутой ежегодный фотофестиваль. Еще бы, первая работа в Париже!
Подготовил всё, что нужно, поставил заряжаться аккумуляторы. В День Икс собираюсь, проверяю все ремни, прихожу за час до начала, расставляю свет. Достаю камеру, а она не работает.
Не понимаю, что происходит. Открываю — батарейки нет. Батарейка лежит дома, заряжается. Дом — на другой стороне города, съездить туда-обратно займёт часа два. Я начинаю звонить по всем ближайшим магазинам, узнавать, нет ли где батарейки для Canon 5D. Точнее, прошу чуваков из режиссёрской, чтобы они звонили, сам на должном уровне на французском не говорю. На дворе 2012 год — модель устарела, батарейки ни у кого нет. Всё, что есть в продаже — новая камера Canon 5D Mark II.
Ну хорошо, делать нечего, иду в соседний магазин электроники. А карта моя — российская, в магазине к ней просят документы, из документов на руках — только студенческий. В итоге я пошел в банкомат, снял абсолютно все деньги, которые у меня были, купил этот Mark II. Прибежал обратно, поставил на зарядку, — аккумулятор-то, естественно, разряжен. 15 минут до съемки.
В общем, снимаю незнакомой камерой, с садящимся аккумулятором, но хоть как-то. Дома смотрю файлы — половина кадров не в фокусе.
Думал: может, объектив забарахлил, придётся делать юстировку. Но нет, объективы были в порядке. Позже я делал тесты и понял, что это брак камеры. Ты фокусируешься как надо, а фокус уходит куда-нибудь за плечо героя. То есть, если целиться-целиться, можно сделать качественные кадры, но каждый раз возвращаешься домой и молишься, чтоб всё было в фокусе. Натерпелся с этой камерой. Потом она стала зависать во время съемок, стала дорисовывать к картинкам розовую полосу... Я потом выяснил, что это у «пятерок» бывает такая проблема с материнской платой, нужно обращаться в гарантию. А гарантия у меня как раз закончилась. Замена материнской платы стоит 600 евро и занимает несколько недель. В общем, снова поднапрягся, покопил и купил 5D Mark III.
Из файлов той первой съемки на Mark II я кое-как выбрал десяток. Недавно Management опубликовал «портрет Корлеоне» уже в третий раз. А фирма Корлеоне купила снимок для какого-то другого журнала.
«Новый крёстный отец французского телевидения», журнал Management
«Это чудовищно!»
Полгода спустя я уже снимал для Management обложку. К сегодняшнему дню успел поработать на половину больших французских изданий: Le Monde, Le Point, Le Parisien, Le Figaro… Для кого-то снимал всего пару заданий, для Le Monde работал раза четыре, для Le Point – раз пять. Это немного, но сам факт, что ты для них что-то делал, помогает чувствовать себя увереннее. Я всегда поддерживаю с редакциями контакты, отправляю туда свои последние работы, захожу попить кофе.
Поначалу у меня было один-два заказа в месяц. Потом цифра увеличивалась, сейчас я в ней измеряю свою условную востребованность. В декабре 2013 года было 12 съемок. А прямо сейчас у меня опять по одной, по две съемки в месяц: только что был заказ для Forbes в Москве, из-за которого я и прилетел, а до этого снимал в Италии. Меньше съемок — меньше денег, но это терпимо, потому что в последнее время стали часто продаваться архивные фотографии. Мои бывшие клиенты покупают свои портреты для корпоративных целей, для рекламы. Когда работаешь с прессой, ты получаешь доступ к самым разным людям: министрам, бизнесменам, писателям. Если делаешь хороший портрет, а фотографий этого человека мало, ты потенциально закладываешь такое вот зерно повторных продаж. Герой может захотеть свои фото или его PR-служба, или другие СМИ.
В России я сейчас работаю только с Forbes и «винным» журналом Simple Wine News. Я для них очень удобно живу, со всех сторон окружен виноградниками: французскими, итальянскими, испанскими.
Жан-Марк и Жульен Брокары и Шон О'Каллаган для Simple Wine News
Во Франции я обычно снимаю местных бизнесменов. Первая обложка для Management была с Пьером Кюйере, директором Micromania — компании, которая продает игры компьютерные. Потом была первая обложка для русского Forbes — Игорь Мацанюк и Алиса Чумаченко из Game Insight. Почти сразу же случилась следующая французская — тоже с парой: Эриком Карелем и Седриком Хатчингсом, которые организовали компанию Withings и производят всякие умные весы, умеющие коннектиться к айфону. Затем Forbes позвонил еще раз, и снова двое на обложке — банкиры Борис Минц и Вадим Беляев из «Открытия».
Вадим Беляев и Борис Минц на обложке Forbes
Я понял, что в какой-то момент стану специализироваться на обложках с двумя людьми. Два человека — это стресс. Один человек — это стресс, а двое на обложке — еще больший стресс. Два человека, у которых на съемку есть только десять минут — это чудовищно! (Кстати, свежая (майская) обложка — Аркадий Волож и Сергей Галицкий — повезло опять...)
Это большая проблема журнальной фотографии.
Коллектив единомышленников вокруг, довольные клиенты, отличный климат в семье, быстрое гашение конфликтов… Учитесь убеждать — и заполучите всё, что вам понадобится.
Ты приезжаешь на место или снимаешь в студии, человек приходит, говорит: «У меня пять минут, давайте быстренько сфотографируемся». То есть ему это не очень интересно, ты его задерживаешь, отвлекаешь. Многое зависит от удачи: от того, какое будет помещение, какой будет человек, насколько он будет фотогеничен и насколько трудно с ним установить контакт. «Развести» на хорошую фотографию можно кого угодно, с кем угодно можно договориться. Но для кого-то требуется час, а тебе дают пять минут. Если повезло, и человек себя чувствует комфортно, пяти минут достаточно. Необходимость полагаться на везение меня в последнее время удручает.
Поэтому я так люблю снимать людей в возрасте. Чаще всего их «отпускает», они ничего из себя не строят и перед камерой держатся естественно. Вне зависимости от того, сколько времени есть, результат получается интересный.
Я снимал Гельмута Шмидта, бывшего канцлера Германии, одного из последних больших политиков Европы. Ему уже 95 лет, и это был его прощальный тур по разным странам: он встречался с журналистами и коллегами по политической жизни, а после — уезжал в Германию.
Мы снимали во время интервью (делали репортаж), а потом собирались снять портрет «со светом», где Шмидт бы позировал. Закончилось интервью, нам говорят: съёмка окончена, до свидания. Мы упёрлись: «Как же так?!». Ладно, — говорят, — делайте, но быстро. Шмидт сидит за большим столом, на котором куча кофейников, чашечек. Всё происходит в доме немецкого посла в самом центре Парижа, потрясающий особняк XVIII века. Множество мест, где можно было бы сделать классный царственный портрет, но нам говорят: «он очень устал после двух часов интервью и останется сидеть за столом».
Тут набегает куча официантов, они носятся вокруг, меняют чашечки, а к Шмидту уже выстраивается очередь из журналистов, у которых с ним по расписанию следующие интервью. И они уже начинают здороваться, влезают в кадр. Никакого «Посмотрите сюда, пожалуйста» ты в этой ситуации не можешь сказать, экс-канцлер просто не обращает внимания. Два или три раза мне удалось поймать его взгляд в объектив, не помню как, размахивал руками я, что ли. Единственное, за чем удавалось следить — это композиция и свет: чтоб не попадало много чашек в объектив и никто не пробегал за спиной, к примеру.
Его лицо было прекрасным во всех ракурсах. Были более интересные кадры, были менее интересные, но все они были достаточно сильными. В итоге одну фотографию в Le Point напечатали на целую страницу.
Гельмут Шмидт для Le Point
В другой раз, ещё обучаясь в Spéos, я летал в Вену на пять минут. Forbes заказал снимок Елены Батуриной. Пять минут на съемку! Снял и опять думал, что мне никто не позвонит. Но в Forbes его напечатали, а потом ещё Sunday Times купили и теперь каждый год перепубликовывают в своём рейтинге миллиардеров.
И еще быстрее...
В январе я снимал Пьера Московичи, министра финансов Франции. Оказалось, что иногда пять минут на съемку — предел мечтаний.
Итак, в министерстве финансов ежегодный отчет, большая пресс-конференция, министра нужно сфотографировать после нее, на это 15 минут, а после — он обедает и одновременно дает интервью двум изданиям: французскому и немецкому. Немецкое — Der Spiegel — заказывает портрет министра. Говорят: «Ты не бери никакого света, потому что возможности его ставить не будет. Обещано 15 минут, будет, скорее всего, пять, так что не теряй там времени». За едой фотографировать нельзя, всё нужно сделать в промежутке между конференцией и ланчем. Посмотреть место заранее нельзя, расставить оборудование заранее нельзя, но я все равно приезжаю заранее — надо присутствовать на начале пресс-конференции, чтоб не потеряться. И свет с собой беру — а вдруг.
И мне-таки удается получить доступ к месту съемки, и расставиться, и даже протестировать свет на проходящих мимо людях. Приходит пресс-служба, журналисты, а министра всё нет — опаздывает, задерживается. 15 минут нет, 20 минут нет, до конца ланча остается сорок минут.
Все вдруг начинают нервничать. Приходит! Я представляюсь, говорю: я вас помучаю следующие пять минут. Он: две минуты.
«Хорошо, не будем терять времени, присаживайтесь». Он садится, я делаю несколько кадров, через каждый кадр он спрашивает: всё уже? — и собирается вставать. Я ему говорю, что не закончили, он отвечает, что у него нет на это времени, но садится обратно. Делаю кадр, он собирается вставать, всё повторяется. Быстро понимаю, что удержать его уже не могу, благодарю, он встает и уходит. Я потом посмотрел: от первого до последнего кадра прошло 30 секунд. А кадров было 8 или 10.
Пьер Московичи для Der Spiegel
Удачей было, что министр не успел «сделать лицо». Не улыбался, проявил себя в этой спешке самым естественным образом: выглядел властным, жестким, довольно надменным — и это всё видно на фотографии.
Сегодня Сахара, завтра леса Амазонки
С момента, когда я сделал свою первую заказную фотографию, прошло шесть лет. За это время их накопилось уже несколько сотен: и для журналов, и для компаний, даже для рекламы.
Сейчас мне не хватает ресурсов. Времени, которое выделяется на съёмки, оборудования, команды, возможности выбирать локации...
Мне хочется, чтобы мои фотографии были похожи на кадры из кино. Такие, в которых не просто изображён герой, но и контекст рассказывает историю, каждая деталь находится на своём месте, имеет смысл. Моя «идеальная картинка» требует работы стилиста и художника-постановщика. В ней задействован сложный свет. Подготовка такой съёмки длится несколько полных рабочих дней, и, конечно, у героя на неё есть больше пяти минут.
Канадская писательница Жослин Сосье для издательства Éditions Denoël
Самый «ресурсоёмкий» жанр — это рекламная фотография. Бюджеты там на определённых уровнях позволяют буквально всё. Сегодня ты снимаешь Сахару с воздушного шара, завтра леса Амазонки с командой из 20 человек и двумя тоннами оборудования, послезавтра — моделей в лондонской студии — и всё это ради одной итоговой картинки. Здесь же, за редкими исключениями, и меньше всего свободы.
У журналов ресурсов гораздо меньше, но и они могут выделить хороший бюджет — на именитого фотографа. То есть в какой-то момент основным ограничением для фотографа становится отсутствие имени. Его, в свою очередь, приносят персональные проекты, групповые и индивидуальные выставки, участие в конкурсах и фестивалях. Это очень важно: какой бы ни была основная загрузка, над собственными проектами нужно работать постоянно. Я, например, сейчас работаю сразу над тремя.
Пол Солас из Paul Solas & The Roots для персонального проекта про музыкантов
Запасайте самоиронию
В последнее время я стараюсь делать картинки, которые выглядят в камере максимально близко к тому, что у меня в голове. Поэтому «обрабатываю» совсем немного, правлю контраст, цветность, ретуширую кое-что по-мелочи. Но лажа всё равно случается. Недавно был случай: на съёмке оказался жутко мятый фон. Пришлось «разглаживать» на постобработке, и в итоге на четыре фотографии я убил целую ночь, сидел с 10 вечера до 6 утра. Ничего нет хуже мятых фонов...
На самом деле я люблю возиться с картинками в Фотошопе. Но тут важно чувство меры.
Вот, скажем, восточноевропейцы, какие-нибудь польские фотографы из раздела Most Interesting на Flickr: они снимают тёлок с пистолетами в кожаных плащах на голое тело, вклеивают их на постапокалиптический фон, всё выхолощено, вылизано, каждая деталька блестит, идеальное 3D.
А крутой американский или европейский фотограф относится к своей картинке с долей небрежности. Эта небрежность и делает картинку более живой, крутой и интересной. Даже если там много «фотошопа», тебя это не беспокоит.
Очень важна самоирония. У нас, скажем, любят снимать такую... «эротическую фотографию»: две полуобнажённые девушки в мехах стоят и трогают друг друга за плечи. В роскошных интерьерах. Хельмут Ньютон делал это очень круто, потому что он подходил к этому с душой. У него была лёгкость. У него была ирония! А большинство наших фотографов со звериной серьезностью относятся к своим работам, поэтому так вылизывают картинки. «Оо, фотограф такой-то одну вазу в интерьер может три дня искать. Именно такую, другая не подойдёт — вот он, перфекционизм!». И что?! Ты можешь год искать эту вазу, а фотография всё равно будет унылой. Тщательно вылизанной, но мертвой. Нет иронии, нет чувства, нет жизни.
Сли-и-ишком хорошо — это плохо. Поэтому я в последнее время стараюсь поменьше «выполировывать» картинки. Не это главное потому что.
Школьная история в тему. В Spéos у нас был предмет Visual Identity — о том, как смотреть на фотографию; как снимать, имея в виду какие-то законы, правила; как разговаривать на языке фотографии. Этому можно научить. Почему одна фотография работает, а другая – нет? Что в этой фотографии хорошо, а что можно было бы улучшить и как? Что нужно держать в голове, когда снимаешь серию? Курс вёл прекрасный фриланс-куратор и фоторедактор Марк Пруст – голландец, который разговаривает на пяти языках, включая японский.
На первой лекции Марк смотрел работы студентов из своей группы. Причем у всех ведь портфолио — нууу, так себе; почти все же начинающие. Он находит положительные стороны, отрицательные стороны, разбирает, работает фотография или нет. Доходит до моей папки. Я сижу с царственной осанкой, с видом победителя — никто же с моим портфолио и рядом не стоял. А он его быстро так пролистывает и говорит: «Boring».
Добавляет: «Я вижу много картинок кого-то, но не о ком-то». То есть технически всё замечательно, свет красивый, цвета классные, но фотографии — неинтересные. И тут у меня в голове всё обрушилось и случился катарсис.
Было еще несколько человек, которым Марк в процессе не стеснялся сказать: «That’s shit» (но при этом всегда свое мнение обосновывал). Его курс для меня оказался, наверное, самым «переворотным», самым важным. Кто-то в ответ думал: «Да сам ты говно!» — и после этого делал его задания для галочки. А для меня оценка Марка была важна, он моё уважение практически с первых минут заслужил, и я много работал, старался ему понравиться. В итоге на экзамене в конце года заработал высшую оценку. Сначала Марк много меня критиковал, потом стал хвалить, а на выпускном, уже один на один, сказал совсем добрые слова.
Фрэнсис. Одна из работ для класса Марка
«Это не моё, даже пробовать не буду»
По-моему, в России много «тусовочек», где люди относятся друг к другу не слишком доброжелательно. Сообщество фотографов в этом смысле очень показательно. Там либо все близкие друзья, поэтому всегда друг друга хвалят, либо друг друга не знают и оттого ненавидят заранее. Обсуждают чью-нибудь работу в ЖЖ-сообществе N, неизбежно ткнут в какую-нибудь мелочь: «Неплохо! Но смущает острый локоть правой руки, его бы ликвифаем чуть разгладить».
Или на сайте Y выкладывают работы всемирно признанного гранда, монстра от фотографии. Половина комментариев будет в духе: «И что в этом такого? Я бы лучше снял!»
Участники этих же сообществ, опять-таки, будут очень серьезны по поводу своих картинок, полезут в драку по малейшему поводу. Им обязательно надо доказать, что неправ сам критик. «Это не шевелёнка, а такой у меня творческий замысел, имею право!». Оправдаться, защитить свою работу — очень важно для нашего фотографа.
Или люди будут бесконечно обсуждать непотопляемое преимущество второй модели Canon 24-70 2,8 перед первой. Ведь у неё же «гораздо меньше аберрации»! И это, конечно же, меняет всё в твоей жизни. Ты становишься гораздо лучшим фотографом, если у тебя не первая модель 24-70, а вторая.
Я рассказывал, как в Spéos отбивался от освоения Лайтрума, фотошопных кружочков и квадратиков. Вот тогда я понял, что тоже этим негативно-критическим отношением заражен, такой след за мной из моей страны тянется. Эту травму трудно залечить.
Полезно оставаться открытым, готовым к конструктивной критике, не кидаться сразу на тех, кто делает замечания. И не кидаться сразу говном в то, что тебе кажется плохим. Ведь в этом вполне что-то может быть. «Когда б вы знали, из какого сора», все дела. Давайте людям шансы: и своим критикам, и другим фотографам.
Об открытости, расскажу еще одну историю. Последнюю, в завершение.
Однажды в школе нам дали задание по фотожурналистике. Нужно было принести 30 фотографий на тему «Мой район».
Наверное, подразумевалось стрит-фото, а я никогда особо этот жанр не любил, фотожурналистом не собирался становиться. Сценки уличные не хотел снимать, пытался найти что-то более близкое мне. И поскольку ограничений не озвучили, я придумал снимать каких-нибудь персонажей из моего района постановочно, со светом. Жил я тогда в пригороде Сент-Уан, где находится самый большой и самый старый в мире блошиный рынок. Там совершеннейшая, удивительнейшая кунсткамера, прекрасный хаос — 2500 человек, которые три дня в неделю торгуют любым барахлом. От патефонной ручки XIX века за 20 евро до дизайнерской мебели 70-х по 50 000 за диван.
Я подумал: было бы круто поснимать для задания людей с этого рынка. Выбрал 12 персонажей, отснял три десятка фотографий, сдался, получил свою оценку на фотожурналистике. А потом кто-то ещё из моих преподавателей по другим предметам увидел эту серию и сказал, что её можно продать журналам, но надо продолжить работу. Ты, мол, крутился в одной части рынка, а надо и другие поснимать для полноты картины.
Я отправился обратно и «крутился» ещё полтора года.
Мишель. Из проекта Les Visages des Puces
Приходил туда сначала без камеры, общался с людьми, «вербовал моделей». Завёл там знакомых, друзей. За полтора года я попросил поучаствовать в моём проекте 70 человек и 60 из них согласились. Каждая съемка в своем помещении, в своей конфигурации, со своим наполнением: то со стеклом, то с железом, то огромный промышленный ангар, то крохотная лавочка со старьем. И ведь нужно было сохранять какое-то единство в этих снимках. Короче, и большая история в личном смысле, и серьезный технический опыт.
Серия выиграла сколько-то призов, превратилась в мою первую персональную выставку и поучаствовала в нескольких групповых. Сейчас я думаю найти издателя и выпустить книжку.
Франк и Луиза, Мишель. Из проекта Les Visages des Puces
Урок тут следующий: школьное задание по не самому любимому из моих предметов можно было сделать как отписку. Если же к нему отнестись с интересом, с фантазией, с любовью — оно превратится во что-то серьезное, в какое-то приключение. Просто нужно оставаться открытым и не говорить: «Это не моё, даже пробовать не буду».
Советы начинающим фотографам
Старайтесь максимально подготовиться к съемке. Я предпочитаю заранее съездить на место съемки, осмотреть его. Если возможно, заранее же встречаюсь с героем, пытаюсь понять, что он за человек. Полезно делать «тестовые» съемки. Сверхурочных за такие усилия не платят, но, подготовившись, на основной съёмке чувствуешь себя гораздо увереннее, и итоговая картинка получается лучше.
Подражайте другим фотографам. Множество раз я пытался имитировать чью-то технику, декомпозировать фотографии авторов, которые меня вдохновляли, пытался «сделать то же самое». В процессе получалось похоже, не очень похоже или вовсе непохоже, но каждый раз это помогало мне находить себя. Ты имитируешь одну технику, потом другую, из этого вырастает твоя собственная третья. Потом на двадцатой ты вспоминаешь про эту третью — и получается двадцать первая. Так со временем и «вытачивается» твой собственный уникальный стиль.
Экспериментируйте, меняйте свои подходы на лету. Надо смотреть на кадр, на сет, на человека под разными углами. Всегда нужно быть готовым, если что-то не срабатывает, быстро поменять ракурс, фон, свет, позу, как-то по-другому подойти к модели.
Берите оборудование в аренду и покупайте «с рук» (это дешевле). Что у меня «своё»? Один источник света — это моноблок Hensel с софтбоксом 40х60; портретная тарелка, два разных зонтика; несколько синхронизаторов, Canon 5D Mark III и две кэноновских же вспышки. Объективы? Есть 16-35 2.8, есть «полтинник», но чаще всего снимаю на первый 24-70:2.8. Половина моего оборудования куплена «с рук».
Пока нет возможности купить хороший мобильный свет, я беру его в аренду. С одной стороны, постоянно трачу деньги, с другой — делаю задания, пополняю портфолио, приобретаю опыт.
Сохраняйте требовательность к себе. Старайтесь сделать так, чтобы каждая следующая фотография была лучше предыдущей. Но не переусердствуйте. Невозможно каждый раз превосходить себя, нельзя всё время делать шедевры, а казнить себя за каждую ошибку — ужасно непродуктивно (наоборот — разрушительно).
Учитесь и научитесь. Когда мне впервые в жизни довелось снимать в студии, я поставил софтбоксы, включил пилотный свет, снимал с ним и долго не понимал, почему мне его не хватает — студийный же свет, а какой-то... не очень мощный. Когда накрывают сомнения или даже отчаяние по поводу того, как мало всего я знаю/сделал/достиг — я вспоминаю эту историю.
Страничка Андрея Ковалёва в Facebook
Официальный сайт
Портфолио на Behance
Блог с разным
Инстаграм
Почта: ckovalev@gmail.com
